Проповедь дня

16. Слово о нетлении святых мощей, на память Преподобнаго Сергия

(Говорено в Троицкой Сергиевой лавре сентября 25 дня; напечатано в собраниях 1821, 1822, 1835, 1844 и 1848 гг.)

И кости твоя утучнеют, и будут, яко вертоград напоенный, и яко источник, емуже не оскуде вода. (Ис. 58:11)

Во дни Пророка Исаии были люди, – какие, вероятно, есть и ныне, – которые жаловались на Бога, для чего не награждает Он их благочестия. «Что яко постихомся, и не увидел еси?» (Ис. 58:3) Пророк ответствует на сие, что и «пост и суббота», и благочестивый подвиг, и духовное празднование, приятны Богу, если люди во «дни пощений своих не обретают волей своих, если не творят хотений своих в день святый» (Ис. 58:3); и, в награду за сие непритворное благочестие, обещает между прочим, что «и кости» таковых людей «утучнеют, яко вертоград напоенный, и яко источник, емуже не оскуде вода». – Неожиданное обещание! Кости сего тленнаго тела, кажется, не тучнеют от подвигов поста, ниже от субботствования духовнаго. – Подобно сему, другой Богопросвещенный муж, «восхваляя мужей славных», между прочим говорит: «и обоюнадесяте Пророков да процветут кости от мест своих» (Сир. XLIX, 12). Но кости сих Пророков давно уже почивали во гробах, когда сие написал о них сын Сирахов. Итак неужели кости угодивших Богу и в умерщвлении плоти «тучнеют», и во гробах «процветают?»

Воистинну «тучнеют и процветают»! Тучнеют и процветают кости благочестивых во время жития их, духовно, когда, «яко от тука и масти», исполняется душа их радостию (Псал. LXII, 6) о Боге; когда «праведник, яко финикс, процветает» (Псал. XCI, 13) благими делами, приносящими плод во святыню; – тучнеют и процветают, несмотря на то, что плоть их увядает и изсыхает от подвигов воздержания; ибо, «аще и внешний их человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2Кор. IV, 16). По смерти же тучнеют и процветают кости благочестивых славою их добродетелей, так что они, быв нередко умалены и забвенны в жизни, являются великими и знаменитыми по смерти, так что гробы их бывают великолепнее жилищ, в которых они обитали.

Но кроме сего, в предлежащих нам священных останках Праведника мы усматриваем собственными очами еще образ, как и во гробах «тучнеют и процветают» кости праведных. И все тела человеков, по смерти их, подобно семенам, погребенным в земле, и растениям во время зимы, медленным, неприметным для нас прозябением, среди самаго истления, постепенно прозябают и приготовляются к животворной весне общаго воскресения. Но некоторыя телеса праведников подобятся лавровым и некоторым другим древам, во время самой зимы очевидно растущим и зеленеющим; «хранимыя Господом кости их» (Псал. XXXIII, 21), и после смерти, являют в себе, «яко тук и масть», духовную силу жизни, чудесно изливающуюся и на то, что их окружает; их телеса прежде общаго воскресения «процветают» начатками нетления.

От чего сие и для чего? От чего нетленны телеса праведников? Для чего Бог дарует им сие нетление? Разсуждение о сих вопросах может объяснить одну из наград благочестия, и одно из побуждений к благочестию.

«Бог», как говорит Премудрый, «созда человека в неистление» (Прем. II, 23). Дух его жил Словом Божиим, и потому наслаждался блаженным безсмертием; тело его питалось от древа жизни, и таким образом должно было сохраняться в безболезненном нетлении. «Единем человеком», – так изъясняет Апостол печальную перемену сего состояния, – «единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде, в немже вси согрешиша» (Рим. V, 12). Итак причина, по которой человек смертен, и тело его тленно, есть грех, – яд, который принял человек первоначально душею, но который, в дальнейшем действии своем, отравил и тело [125], медленною отчасти, но вообще смертоносною отравою. Из сего не трудно усмотреть, что возвращение человека «в неистление» возможно только тогда, когда он перестанет отравлять себя грехом.

Но возможно ли сие после того, когда «грех во» весь «мир вниде», когда мы, «в беззакониях зачинаемся, раждаемся во грехах» (Псал. L, 7) и, как бы по естественной необходимости, «пием неправды, якоже питие» (Иов. XV, 16)? Притом для исцеления зараженнаго ядом потребно нечто более, нежели только прекратить употребление яда. Никто не может быть творцем самого себя: смертно болящий или умерший не может даровать себе здравия или жизни, которых источник в нем затворился. Если и в неповрежденном состоянии своем человек жил, как мы сказали, словом Божиим: кольми паче смертнаго возставить в безсмертие, и растленнаго в нетление, не может ничто, кроме Творческаго слова Божия.

Слово Творческое вновь изречено в поврежденное грехом творение Божие, для его возстановления, и низведено в нем до такой глубины, до какой грехом низпали человеки. «Слово плоть бысть» (Иоан. I, 14). Теперь все падшее и отчужденное от жизни Божией получает новый, возвратный ход. Источник Божественный вновь открывается во глубине человеческой природы и внутренно изливает в нее благодатный свет и силу. Здесь обретает душа человеческая врачевство, очищающее и исцеляющее, которое истребляет в ней смертоносный яд греха, и вместе врачевство укрепляющее и предохраняющее, которое не допускает сей заразе возобновляться и усиливаться новыми грехопадениями. Животворное действие благодати, так же как некогда смертоносное действие греха, простирается по всему существу человеческому от духа до тела; и пoелику сила Божия конечно могущественнее, нежели сила греха, которая собственно есть немощь, то не удивительно, что благодать, по выражению Апостола (Рим. V, 20), «преизбыточествует», паче «умножившагося греха», что она действительнее исцеляет и возстановляет, нежели грех заражает и разрушает. «Аще прегрешением единаго», разсуждает Апостол, «мнози умроша, множае паче благодать Божия и дар благодатию единаго человека Иисуса Христа во многих преизлишествова» (Рим. V, 15): «Да якоже царствова грех во смерть, такожде и благодать воцарится правдою в жизнь вечную, Иисусом Христом Господем нашим» (Рим. V, 21). Таким образом Слово Божие, нисходя до воплощения, самой плоти открывает путь восходить до нетления и прославления; Иисус Христос становится «воскрешением» нашим (Иоан. XI, 25), и когда вселяется верою в сердца наши, тогда и в самых телесах, верою очищенных и освященных, скорее или медленнее просиявает сила Его воскресения.

Примечайте в целом бытии рода человеческаго, как явление сея силы воскресения всегда соразмерно было с постепенным откровением воплощеннаго Слова Божия. В первые веки, когда всю тайну Христову находим заключенною в одном слове «о семени жены, сокрушающем главу змия», и силу воскресения усматриваем во одном Энохе, который, как уединенный орел в обновленной юности, воспаряет в нетлении над целым миром, чрез господствующее растление нравственное приближающимся ко всеобщему истлению естественному. Во времена Пророков, когда обетование о Христе, как «о семени, в котором благословятся все народы», многократно повторенное, и более объясненное, ощутительнее возбуждало веру, и потому обильнее вселяло в сердца, хотя и глубоко еще сокровенную силу Христову, и сила воскресения не только, по подобию Эноха, явилась в Илии, при взятии его на небо, но кроме того еще в продолжение земной жизни открывалась в Илии же и Елисее, воскрешением умерших; и даже, – что составляет единственный в священных сказаниях пример прежде пришествия Христова, но согласный со многочисленными сего рода явлениями по пришествии Христовом, – сила воскресения сверх чаяния воздействовала некогда чрез кости умершаго уже пророка Елисея. «Бысть», повествует книга Царств (4Цар. XIII, 21), «бысть погребающим мужа, и се видеша воинов, и» – от страха – «повергоша мужа в гробе Елисеове: и впаде тело человека мертва, и прикоснуся костем Елисеовым, и оживе, и воста на ноги своя». Когда же, столь давно предреченное, и постепенно предуготовленное, воплощение Слова Божия наконец совершилось; тогда, кто не знает, какими быстрыми потоками сила воскресения потекла по сей, еще и не обновленной, земле? Сообразно с целию настоящаго разсуждения, особенно должно указать здесь один случай. Когда Иисус Христос вольным страданием нашего ради спасения допустил низвести Себя в область смерти для того, чтобы ввести туда собственную силу жизни, и таким образом разрушить царство смерти в самых основаниях его: тогда сила Его немедленно проникла все, и в том, что способно было принять ее, тотчас ознаменовала себя животворным действием. Вот изъяснение того, что в то время «и гроби отверзошася, и многа телеса усопших святых восташа» (Матф. XXVII, 52).

«Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки» (Евр. XIII, 8). Он яко Бог «действует вся во всех» (I Кор. XII, 6), действует и ныне, подобно как действовал от начала, и действовать будет до конца; действует в малом, равно как в великом, действует как во всей Церкви, которая есть тело Его, так и во всех верующих, которые суть члены Его. Он «воображается в них» (Гал. IV, 19), «живет в них» (Гал. II, 20), и как в Нем Самом «живет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. II, 9), так, по некоему образу сего Божественнаго таинства, и Он благоволит жить в избранных Своих даже телесне, поколику обретает их способными ко внутреннему с Ним общению. Обретает ли Он ум, постоянно к Нему обращаемый благоговением и молитвою? Он «воображается» в уме, и исполняет его светом Своим, истиною Своею, «безвестная и тайная премудрости Своея» являет ему (Псал. L, 8). Обретает ли сердце, отверстое пред Ним покаянием, верою и любовию к Нему? Он «вселяется в сердце» (Еф. III, 17), и с Собою вносит в него новую жизнь, вместо плотской духовную [126], вместо земной небесную, преображает любовь человеческую в Божественную, и свойства человеческия в Ангельския. Обретает ли наконец и тело, в сообразность с душею, непрестанно очищаемое воздержанием и подвигами, и потому способное принимать и сохранять в себе как-бы некие отпечатки и следы внутренних движений благодатных? И оно, некоторым образом, и даже в земной еще жизни, начинает быть Богоносным. Сколь бы ни странною казалась для некоторых мысль о Богоносном теле земнаго человека: я не раскаяваюсь, что произнес ее; ибо не догадкою и соображением [127] составляю сей образ, но обретаю его на самом опыте, который представили еще Апостольския времена, и о котором предание времена Святых благоговейно сохранили. Святый Игнатий Богоносец так приобык питать сердце свое любительным воспоминанием сладкаго имени Иисуса Христа, что сие глубокое душевное впечатление чувственным образом отпечатлелось в телесном органе, и когда, после мученической кончины его, разсечено было его сердце, в нем усмотрели буквенно изображенное имя Иисуса Христа (Чет. Мин. Дек. 20). Как сосуд, в котором долго хранится благовонная масть, заимствует от нея силу благоухания: так самое тело Христианина, в котором постоянно обитает благодатная сила Христова, проницается ею во всем составе своем, и даже благоухает ею для других. И пoелику «сила Христова» нетленна, то естественно, что она, «вселяясь» (2Кор. XII, 9) в человеков, «иже Христовы суть» (Гал. V, 24), и телесам их сообщает нетление; пoелику сила Христова [128] всемогуща, то с естеством ея согласно и то, что она чрез них чудодействует, когда то благоугодно Господу [129], подобно как некогда чудодействовала, чрез «главотяжи и убрусцы», которые были на «теле» святаго Апостола Павла, и приняли в себя «пот» его (Деян. XIX, 12), и чрез одно «осенение тению» святаго Апостола Петра (Деян. V, 15).

Какое, братия, дивное воздаяние за благочестие, что им не только дух человеческий возводится к благодатному общению со Христом, но и самое тело, которым совершаем сии малые подвиги пощения, молитвеннаго коленопреклонения, братолюбнаго служения, соделывается чрез то причастным благодатной силы Христовой, животворящей и чудодейственной! И если сие на земли еще, то на небеси какая жизнь, какое могущество, какая слава ожидает благочестивых!

Между тем примечать можем, что не все благочестивые, и даже не все Святые участвуют в сем «первом», так сказать, «воскресении» (Апок. XX, 6), которое состоит в чудесном [130] на земли нетлении освященных телес их; подобно как и в первоначальном явлении сего перваго воскресения, «многа телеса усопших святых восташа» (Мф.27:52), но не все телеса святых усопших. Что значит сие? Неужели не правосуден Бог ко Святым Своим, одним увеличивая меру благодати, а другим уменьшая, одним безсмертие приближая, а других отдаляя, одних прославляя, а других сокрывая? Без сомнения, никто, знающий Бога, не может сего помыслить. Итак, что значит видимое неравенство видимой награды, даруемой Святым? Может-быть, оно некоторым образом соответствует степеням внутренняго их освящения, по которому, – скажем словами Апостола, – как «звезда от звезды разнствует во славе, такожде и воскресение мертвых» (1Кор. XV, 41–42), и последнее, совершительное, и первое, начинательное: но с большею основательностию из неравенства сей предварительной награды Святым заключить можем, что сия награда им даруется не столько в воздаяние собственно им, сколько для другой, с премудростию и благостию Божиею сообразной, цели. В самом деле, для тех, которые не ищут славы человеческой, и которые уверены, что вечно будут царствовать во славе Божией со Христом, велико ли то, чтобы иметь или не иметь временных начатков сея славы на земли? – Но как с воскресением Христовым «многа телеса усопших святых восташа» для того, чтобы, «по воскресении Его, внити во святый град, и явитися мнозем» живущим, для удостоверения их об открывшейся силе воскресения: так и до ныне телеса усопших Святых являются в нетлении, с силою чудодейственною и живоносною, для нас живущих, для удостоверения, – если к стыду времени есть и такие между нами неверующие, – для удостоверения в воскресении Христовом и в нашем будущем воскресении, для укрепления немощных в подвигах противу греха и смерти, для возбуждения невнимательных и нерадивых к подвигам благочестия.

«Поминайте наставники ваша», учит Апостол Христиан своего времени, поминайте наставники ваша, «иже глаголаша вам слово Божие, ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их» (Евр. XIII, 7). Как бы так разсуждал он: «мы не довольствуемся поучать вас нашим словом; не все души довольно отверсты для него, и не все сохраняют его, когда приемлют. Для сего указуем вам еще на пример «наставников ваших», и в сем примере на то, что сильнее поражает чувства, и тем глубже проникает в душу, – на «скончание жительства» их, запечатленное ясными знамениями веры». Зрелище подлинно назидательное, и в молчании более обильнаго слова говорящее духу! Но как слово наконец умолкает; так и пример наконец скрывается: и память скончавшихся наставников может угаснуть. Что же творит Бог, «хотящий всем человеком спастися и в разум истины приити» (1Тим. II, 4)? Он, так сказать, увековечивает назидательную кончину совершившихся во благочестии наставников. Проходит несколько веков, и мы все еще видим ее собственными очами, взирая на нетленные останки их. Сие нетление, сия целебная и живоносная сила, от них исходящая, внятнее и убедительнее слова поучают нас благочестию, и побуждают «подражать вере их».

На что более мое скудное слово? – Довольно и для нас, братия, того неумолкающаго поучения, которое приносит сей безмолвный гроб. Можно ли не слышать сего поучения? Можно ли, слыша, не разуметь его? «Взирайте», глаголет сам скончавшийся Наставник наш, «взирайте на скончание моего жительства», которое я столько веков представляю пред очи моих учеников, и всех требующих наставления. Вы все признаете, что скончание жительства моего благословенно и блаженно; я слышу, в Боге моем, как вы оное ублажаете; вижу, как стекаетесь торжествовать оное. Для меня ли ублажаете вы кончину мою? Ваши ублажения не умножат моего блаженства в Боге моем. Но если вы ублажаете кончину мою: то ублажите и житие, которое привело меня к сей кончине, и ублажите оное для вашего собственнаго блаженства. Сугубо неизвинителен тот, кто, видя путь, уклоняется в заблуждение; видя благий пример, во зле закосневает. Сугубо бедственно, близ пристанища претерпеть кораблекрушение и потопление, при виде награды заслужить наказание, при виде блаженства погибнуть. Единственное приращение, какое вы можете доставить моему блаженству, есть то, чтобы доставить моей к вам любви радость вашего спасения. Ублажите самих себя [131], подражанием вере моей со всеми плодами, которые произвела от нея благодать Христа моего и вашего».

Что речем на сие, братия? – Ей, Богоносный Отче наш и Наставниче! «Буди нам по глаголу твоему». Аминь.

(святитель Филарет Московский)

1821